Се­го­дня не­воз­мож­но пред­ста­вить Но­вый год и Рож­де­ство без ел­ки: на­ка­ну­не празд­ни­ков елоч­ные ба­за­ры от­кры­ва­ют­ся по всей стра­не, а в га­зе­тах пуб­ли­ку­ют рас­пи­са­ние их ра­бо­ты. Глав­ную ел­ку Рос­сии для Со­бор­ной пло­ща­ди в Мос­ков­ском Крем­ле на­чи­на­ют ис­кать еще ле­том: изу­ча­ют спут­ни­ко­вые сним­ки, осмат­ри­ва­ют с вер­то­ле­та и оце­ни­ва­ют це­лой ко­мис­си­ей. Чуть ме­нее ста лет на­зад все это не­воз­мож­но бы­ло да­же во­об­ра­зить: но­во­год­нюю ел­ку в мо­ло­дой Со­вет­ской стра­не не каж­дый мог се­бе поз­во­лить, а по­том ее и во­все за­пре­ти­ли. О том, как ел­ка по­па­ла в опа­лу и как она вер­ну­лась, мож­но узнать из мно­го­чис­лен­ных до­ку­мен­тов в фон­дах РГБ.

Бы­ту­ет мне­ние, что со­вет­ская власть за­пре­ти­ла ел­ку сра­зу же по­сле ок­тябрь­ско­го пе­ре­во­ро­та. Од­на­ко это не так. В пер­вые го­ды по­сле Ре­во­лю­ции ни­ка­ких спе­ци­аль­ных мер, на­прав­лен­ных про­тив ел­ки, не пред­при­ни­ма­лось. «Из го­да в год, сколь­ко пом­ни­ли се­бя Тур­би­ны, лам­пад­ки за­жи­га­лись у них два­дцать чет­вер­то­го де­каб­ря в су­мер­ки, а ве­че­ром... за­жи­га­лись в го­сти­ной зе­ле­ные ело­вые вет­ви. Но те­перь ко­вар­ная ог­не­стрель­ная ра­на, хри­пя­щий тиф все сби­ли и спу­та­ли», — пи­шет в «Днях Тур­би­ных» Ми­ха­ил Бул­га­ков. В пер­вые го­ды по­сле Ре­во­лю­ции и Граж­дан­ской вой­ны в го­ро­дах, как и преж­де, все еще про­да­ва­лось мно­го елок. Но на­се­ле­ние бед­ство­ва­ло, и ма­ло кто мог поз­во­лить се­бе ку­пить да­же са­мую ма­лень­кую елоч­ку. Му­жи­ки из при­го­род­ных де­ре­вень, при­во­зив­шие в го­род ел­ки, те­ря­ли пре­дрож­де­ствен­ский за­ра­бо­ток.

«Толь­ко тот, кто друг по­пов, Ел­ку празд­но­вать го­тов»

В 1927 го­ду на­ча­лась си­сте­ма­ти­че­ская ан­ти­ре­ли­ги­оз­ная ра­бо­та. Вме­сте с Рож­де­ством от­ме­ня­лась и ел­ка, ко­то­рая ста­ла на­зы­вать­ся по­пов­ским обы­ча­ем. Жур­нал «Без­бож­ник у стан­ка» (№ 12, 1928) ви­дит осо­бен­ную опас­ность, ис­хо­дя­щую от нее: за­мет­ка «Проч­ность пред­рас­суд­ка» раз­об­ла­ча­ет всех, кто ста­вит ел­ку, за­яв­ляя, что она не свя­за­на с ре­ли­ги­ей, а все­го лишь дань тра­ди­ции. «Рож­де­ствен­ская ел­ка — это фе­тиш. Вы­бро­сив ико­ны за ок­но, мы пря­чем бо­га за ел­ку. С этим по­зор­ным яв­ле­ни­ем не­об­хо­ди­мо кон­чать. Ко­неч­но, нет и не долж­но быть ме­ста ни ел­ке, ни рож­де­ствен­ским по­дар­кам».

В сле­ду­ю­щем го­ду тот же «Без­бож­ник у стан­ка» про­дол­жа­ет борь­бу с ел­кой, вспо­ми­ная пла­кат, на ко­то­ром изоб­ра­жен «сек­тант», сто­я­щий на «свя­щен­ных кни­гах» и дер­жа­щий в ру­ках крест, ко­то­рый он ис­поль­зу­ет как уди­ли­ще. Лес­ка за­кан­чи­ва­ет­ся крюч­ком, скры­тым в рож­де­ствен­ской ел­ке, на ко­то­рую за­ча­ро­ван­но смот­рит маль­чу­ган, про­тя­ги­вая к ней ру­ки, в то вре­мя как ко­вар­ный «сек­тант» ду­ма­ет: «Сле­жу за рыб­кой жад­но я. / Вот елоч­ка на­ряд­ная, / За­ме­сто чер­вяч­ка. / Еще даю кон­фе­ты я. / Авось, при­ман­кой этой / Пой­маю про­стач­ка».

По­доб­но­го ро­да пла­ка­ты ста­ли обыч­ны­ми для га­зе­ты «Пи­о­нер­ская прав­да» и дет­ских жур­на­лов тех лет. Пред­но­во­год­ни­ми ве­че­ра­ми по ули­цам хо­ди­ли де­жур­ные и вгля­ды­ва­лись в ок­на квар­тир: не све­тят­ся ли где-ни­будь ог­ни елок. В шко­лах ста­ли про­во­дить­ся «ан­ти­рож­де­ствен­ские ве­че­ра», на ко­то­рых ин­сце­ни­ро­ва­лись вы­сме­и­ва­ю­щие по­пов и цер­ковь пьес­ки.

«Ре­ли­ги­оз­ность ре­бен­ка на­чи­на­ет­ся имен­но с ел­ки, ко­то­рая, за­пол­няя со­бой все его су­ще­ство, за­ра­жа­ет ре­ли­ги­оз­ным на­стро­е­ни­ем, ве­рой в та­ин­ствен­ные си­лы. Ре­бе­нок отрав­ля­ет­ся ре­ли­ги­оз­ным ядом и по­лу­ча­ет не­вер­ное пред­став­ле­ние об окру­жа­ю­щем ми­ре, что в даль­ней­шем за­труд­ня­ет его уче­бу и ра­бо­ту», — со­об­ща­ет бро­шю­ра Н. Амо­со­ва «Про­тив рож­де­ствен­ской ел­ки» («Без­бож­ник», 1930).

Ха­рак­тер­но, что борь­ба с ре­ли­ги­оз­ным обы­ча­ем со­еди­ни­лась с кам­па­ни­ей по за­щи­те ле­са. Жур­нал «Ис­кор­ка» (№ 12, 1928) ци­ти­ру­ет юных на­ту­ра­ли­стов Мос­ков­ской био­стан­ции: «На "рож­де­ство" хо­тят все, что­бы у них бы­ла ел­ка. А нас, де­тей, так мно­го, что из-за это­го не­хо­ро­ше­го празд­ни­ка сру­ба­ют­ся це­лые мил­ли­о­ны мо­ло­дых елок и со­се­нок. А раз­ве это хо­ро­шо? Бу­дем бе­реж­ли­во от­но­сить­ся к ле­су и не устра­и­вать рож­де­ствен­ских елок. Мож­но и без них хо­ро­шо по­ве­се­лить­ся». В 1931 го­ду ле­нин­град­ский дет­ский жур­нал «Чиж» по­ме­стил сти­хо­тво­ре­ние Алек­сандра Вве­ден­ско­го: «Не поз­во­лим мы ру­бить / мо­ло­дую ел­ку, / не да­дим ле­са гу­бить, / вы­ру­бать без тол­ку. / Толь­ко тот, кто друг по­пов, / Ел­ку празд­но­вать го­тов! / Мы с то­бой — вра­ги по­пам, / Рож­де­ства не на­до нам».

В ре­зуль­та­те ел­ка «ушла в под­по­лье»: в се­мьях, вер­ных до­ре­во­лю­ци­он­ным тра­ди­ци­ям, ее про­дол­жа­ли устра­и­вать, за­на­ве­ши­вая ок­на оде­я­ла­ми. Пи­са­тель­ни­ца Ири­на Ток­ма­ко­ва вспо­ми­на­ет: «Свет­лый празд­ник Рож­де­ства Хри­сто­ва был под за­пре­том, но на­ша ма­ма, вы­рос­шая еще до ре­во­лю­ции, не ска­зать, что­бы уж очень ре­ли­ги­оз­ный че­ло­век, од­на­ко чтя­щий тра­ди­цию, на­ша ма­ма ни ра­зу не оста­ви­ла нас с сест­рой без рож­де­ствен­ской ел­ки».

Ес­ли у вос­пи­та­те­лей хва­та­ло сме­ло­сти, празд­ни­ки ел­ки устра­и­ва­ли да­же в дет­ских са­дах. Пи­са­тель­ни­ца Ма­ри­эт­та Чу­да­ко­ва рас­ска­зы­ва­ла, что ее мать, ра­бо­тав­шая в 1930-х го­дах в дет­ском са­ду, ни ра­зу не оста­ви­ла сво­их вос­пи­тан­ни­ков без ел­ки.

Раз­го­вор в ма­ши­не

Ви­ди­мо, то об­сто­я­тель­ство, что ел­ку не успе­ли за­быть, спо­соб­ство­ва­ло ее ско­ро­му воз­вра­ще­нию. Ел­ку вне­зап­но ре­ши­ли вер­нуть, при­чем уско­рен­ны­ми тем­па­ми. Все на­ча­лось с ма­ши­ны Ста­ли­на, в ко­то­рой в кон­це де­каб­ря 1935 го­да еха­ла и осмат­ри­ва­ла Моск­ву груп­па пар­тий­ных то­ва­ри­щей. Об этом в сво­их вос­по­ми­на­ни­ях рас­ска­зы­ва­ет Ни­ки­та Сер­ге­е­вич Хру­щев. «Вы­шли мы, се­ли в ма­ши­ну Ста­ли­на. По­ме­сти­лись все в од­ной. Еха­ли и раз­го­ва­ри­ва­ли. По­сты­шев под­нял то­гда во­прос: "То­ва­рищ Ста­лин, вот бы­ла бы хо­ро­шая тра­ди­ция и на­ро­ду по­нра­ви­лась, а де­тям осо­бен­но при­нес­ла бы ра­дость — рож­де­ствен­ская ел­ка. Мы это сей­час осуж­да­ем. А не вер­нуть ли де­тям ел­ку?". Ста­лин под­дер­жал его: "Возь­ми­те на се­бя ини­ци­а­ти­ву, вы­сту­пи­те в пе­ча­ти с пред­ло­же­ни­ем вер­нуть де­тям ел­ку, а мы под­дер­жим"».

Ска­за­но — сде­ла­но: бук­валь­но на сле­ду­ю­щий день, 28 де­каб­ря 1935 года, в «Прав­де» вы­шла за­мет­ка от име­ни Пав­ла Пет­ро­ви­ча По­сты­ше­ва «Да­вай­те ор­га­ни­зу­ем к но­во­му го­ду де­тям хо­ро­шую ел­ку!» «Ка­кие-то, не ина­че как "ле­вые" за­гиб­щи­ки осла­ви­ли это дет­ское раз­вле­че­ние, как бур­жу­аз­ную за­тею, — рас­суж­дал то­ва­рищ По­сты­шев. — Сле­ду­ет это­му не­пра­виль­но­му осуж­де­нию ел­ки по­ло­жить ко­нец. В шко­лах, дет­ских до­мах, в двор­цах пи­о­не­ров, в дет­ских клу­бах, ки­но и те­ат­рах — вез­де долж­на быть ел­ка! Не долж­но быть ни од­но­го кол­хо­за, где бы прав­ле­ние вме­сте с ком­со­моль­ца­ми не устро­и­ло бы на­ка­ну­не но­во­го го­да ел­ку для сво­их ре­бя­ти­шек».

Еще че­рез день, 29 де­каб­ря 1935 го­да, та же «Прав­да» обе­ща­ет, что в пар­ке Со­коль­ни­ки бу­дет устро­е­на но­во­год­няя ел­ка: «Она бу­дет укра­ше­на все­воз­мож­ны­ми иг­руш­ка­ми, по­дар­ка­ми для де­тей и раз­но­цвет­ны­ми элек­три­че­ски­ми фо­на­ри­ка­ми». 30 де­каб­ря в той же га­зе­те раз­ме­ще­на фо­то­гра­фия огром­ного укра­шен­ного дерева в ма­га­зи­не «Дет­ский мир», а под ней — це­лая за­мет­ка, жи­во­пи­су­ю­щая три­ум­фаль­ное воз­вра­ще­ние ел­ки на ули­цы и в квар­ти­ры всей стра­ны. «По­чти на всех рын­ках Моск­вы вче­ра шла бой­кая тор­гов­ля ел­ка­ми. Мос­ков­ский трест зе­ле­но­го стро­и­тель­ства се­го­дня за­ве­зет на рын­ки до 1500 елок. Дет­ские ма­га­зи­ны с утра оса­жда­ют­ся по­ку­па­те­ля­ми — спра­ши­ва­ют елоч­ные иг­руш­ки и укра­ше­ния... На пло­ща­дях Ки­е­ва вче­ра с утра на­ча­лась бой­кая про­да­жа елок... Ма­стер­ские дет­ской иг­руш­ки на­ча­ли мас­со­вое из­го­тов­ле­ние елоч­ных укра­ше­ний... Во всех шко­лах, пи­о­нер­ских фор­по­стах, клу­бах, ки­но­те­ат­рах Ки­е­ва устра­и­ва­ет­ся око­ло ты­ся­чи елок... 300 школь­ни­ков Ки­ров­ско­го рай­о­на Ле­нин­гра­да при­дут на ел­ку оде­ты­ми в ко­стю­мы ге­ро­ев дет­ских ска­зок...».

Без­услов­но, воз­вра­ще­нию ел­ки спо­соб­ство­ва­ло и I Все­со­юз­ное со­ве­ща­ние ста­ха­нов­цев 17 но­яб­ря 1935 го­да, на ко­то­ром Ста­лин про­из­нес свою зна­ме­ни­тую фра­зу «Жить ста­ло луч­ше, то­ва­ри­щи. Жить ста­ло ве­се­лее».

Елоч­ное стро­и­тель­ство

Уже в 1936 го­ду пол­ным хо­дом шло на­сто­я­щее ком­му­ни­сти­че­ское елоч­ное стро­и­тель­ство. Был со­здан Нар­ком­прос ко­ми­тет по иг­руш­ке, ко­то­рый в том же го­ду вы­пу­стил се­рьез­ный сбор­ник ста­тей «Ел­ка». «Ел­ки 1935 и 1936 года раз­лич­ны, — ана­ли­зи­ру­ет ав­тор ста­тьи "Ел­ка в дет­ском са­ду". — В 1935 году ел­ка бы­ла устро­е­на по­чти экс­пром­том... Ор­га­ни­за­ция ел­ки в 1936 году за­ра­нее об­суж­да­лась, бы­ли учте­ны ошиб­ки про­ве­де­ния ел­ки 1935 года. На со­ве­ща­нии в Нар­ком­про­се бы­ли по­став­ле­ны и об­суж­де­ны во­про­сы: зна­че­ние ел­ки для ре­бят; нуж­но ли де­лать ел­ку сюр­при­зом для де­тей или они долж­ны знать об ее ор­га­ни­за­ции; по окон­ча­нии празд­ни­ка уби­рать ли ел­ку или остав­лять...»

Но­во­год­ние вы­пус­ки всех жур­на­лов не обо­шлись без изоб­ра­же­ния зе­ле­но­го мох­на­то­го де­ре­ва на обложке. Де­кабрь­ский но­мер жур­на­ла «Мур­зил­ка» за 1937 год от­кры­ва­ет­ся ис­то­ри­ей о том, как Мур­зил­ка оза­бо­тил­ся от­сут­стви­ем ел­ки у по­ляр­ни­ков Па­па­ни­на и Крен­ке­ля на Се­вер­ном по­лю­се. «Я изоб­рел прес­со­ван­ную ел­ку, ел­ку-кон­сер­вы, — ли­ку­ет он. — Ее на­до во­ткнуть в снег, по­лить — и че­рез пять ми­нут вы­рас­та­ет но­во­год­няя ел­ка со все­ми укра­ше­ни­я­ми, све­ча­ми и му­зы­кой».

Ста­ли из­да­вать­ся спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ные из­да­ния, по­свя­щен­ные исключительно игрушкам и елоч­ным укра­ше­ни­ям. В 1936 году вы­шел пер­вый но­мер жур­на­ла «Со­вет­ская иг­руш­ка» (с 1937 года — «Иг­руш­ка»), ко­то­рый со всей се­рьез­но­стью осве­щал во­про­сы но­во­год­не­го иг­ру­шеч­но­го про­из­вод­ства и тор­гов­ли. И ес­ли в 1936 году он рас­ска­зы­вал в ос­нов­ном о дра­ма­ти­че­ских слу­ча­ях пре­вы­ше­ния спро­са над пред­ло­же­ни­ем («Нуж­но не­мед­лен­но ор­га­ни­зо­вать про­из­вод­ство елоч­ных иг­ру­шек, что­бы в бу­ду­щем го­ду ел­ка не за­ста­ла нас врас­плох»), то в 1939 году здесь уже пи­шут о том, что «пла­ны про­да­жи елоч­ных укра­ше­ний пе­ре­вы­пол­не­ны», а под­го­тов­ка к иг­ру­шеч­ной тор­гов­ле на­чи­на­ет­ся уже в ав­гу­сте. Не об­хо­дит­ся и без кри­ти­ки: «Имея все воз­мож­но­сти к рас­ши­ре­нию ас­сор­ти­мен­та и улуч­ше­нию ка­че­ства стек­лян­ных елоч­ных укра­ше­ний, Жи­лин­ская фаб­ри­ка и за­вод "Ла­бор­при­бор" успо­ко­и­лись на успе­хах по­за­про­шло­го го­да».

Ле­нин на ел­ке

С воз­вра­ще­ни­ем ел­ки свя­за­но и бы­то­ва­ние ка­но­ни­че­ских сю­же­тов «Ел­ка в Со­коль­ни­ках» и «Ел­ка в Гор­ках», рас­ска­зы­ва­ю­щих о том, как Ле­нин ве­се­лил­ся на ел­ке с детьми. Ис­то­рия о празднике в Со­коль­ни­ках бы­ла взя­та из ме­му­а­ров Владимира Дмитриевича Бонч-Бру­е­ви­ча. При­чем она в них вто­ро­сте­пен­на и свя­за­на с рас­ска­зом о том, как на пу­ти в Со­коль­ни­ки на ма­ши­ну Ле­ни­на на­па­ли бан­ди­ты, вы­швыр­ну­ли его и шо­фе­ра, по­сле че­го им при­шлось до­би­рать­ся в лес­ную шко­лу пеш­ком. Для ме­му­а­ри­ста го­раз­до важ­нее был сю­жет об опас­но­стях, ко­то­рые по­сто­ян­но гро­зи­ли Ильи­чу, но по­сле три­ум­фаль­но­го воз­вра­ще­ния ел­ки в со­вет­ский быт в 1935 го­ду ис­то­рия о празд­ни­ке в Со­коль­ни­ках по­сте­пен­но ста­ла из­да­вать­ся как от­дель­ный рас­сказ. Впер­вые пе­ре­ра­бо­тан­ный для де­тей текст по­явил­ся вско­ре по­сле опуб­ли­ко­ва­ния ста­тьи По­сты­ше­ва, ко­гда сроч­но по­на­до­би­лись дан­ные, под­твер­жда­ю­щие пра­во­мер­ность воз­вра­ще­ния ел­ки. Уже в 1936 го­ду под на­зва­ни­ем «Вла­ди­мир Ильич на ел­ке» он был вклю­чен в пер­вое со­вет­ское по­со­бие по устрой­ству ел­ки.

Ел­ка в Гор­ках то­же име­ла ме­сто не­за­дол­го до смер­ти Ильи­ча, од­на­ко на ней бы­ло со­всем не так мно­го де­тей, как опи­сы­ва­ет­ся в из­вест­ном сю­же­те: Ле­нин был уже бо­лен, его вы­вез­ли на ко­ляс­ке, и сре­ди го­стей бы­ли толь­ко близ­кие род­ствен­ни­ки и де­ти пер­со­на­ла, об­слу­жи­вав­ше­го Гор­ки.

По­жа­луй, ни­где но­во­год­няя ел­ка не пе­ре­жи­ла столь­ко ме­та­мор­фоз и при­клю­че­ний, как в на­шей стра­не. Со­вет­ская и хри­сти­ан­ская, дет­ская и взрос­лая, по­хо­же, она те­перь с на­ми на­все­гда.