И там, и здесь между рядами
Звучит один и тот же глас:
— «Кто не за нас — тот против нас!
Нет безразличных: правда с нами!»
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
«Гражданская война» 21.11.1919.
Максимилиан Александрович Волошин – замечательный русский поэт, критик ,эссеист и художник первой трети 20 века. Родился в Киеве 16(28) мая 1877 г. в семье юриста Александра Максимовича Кириенко-Волошина (1838-1881) и Елены Оттобальдовны (1850-1923), урожденной Глазер. Его предки по отцовской линии – запорожские казаки, по матери – обрусевшие немцы.
Вскоре после его рождения семья распалась. Мать с четырёхлетним Максом после смерти мужа в 1881 году уезжает в Москву, где устраивается на службу. До 16 лет мальчик учился в московских гимназиях. В 1893 году Елена Оттобальдовна с сыном переезжает из-за материальных трудностей в Крым, где покупает небольшой участок земли недалеко от Феодосии рядом с болгарской деревней Коктебель.
В 1897 году Волошин заканчивает гимназию в Феодосии, где учился, как впрочем и в московских гимназиях, без особого энтузиазма. С ранних лет, поощряемый матерью, много читает, особенно любит стихи Пушкина, Лермонтова, позже Надсона, Алексея Толстого, весьма недурно их декламирует. Первые стихи стал сочинять с 12 лет, которые оценивал позже как «скверные». Среди учащихся феодосийской гимназии Волошин выделялся своими познаниями, оригинальностью и парадоксальностью мышления, разнообразием увлечений: писал и переводил стихи, участвовал в театральных постановках, рисовал. Многие гимназисты видели в Волошине будущую поэтическую знаменитость. В 1895 г. впервые в печати появляется его стихотворение – «Над могилой В. К. Виноградова» (в память умершего директора феодосийской гимназии). Любопытно, что этот, пользующийся уважением директор, прочитав отзывы о Волошине из московских гимназий, вынужден был сказать его матери: «Сударыня, мы, конечно, вашего сына примем, но должен вас предупредить, что идиотов мы исправить не можем».
Что касается рисования, то как вспоминал Волошин в беседе с друзьями, однажды, художник И.К. Айвазовский, бывший попечителем феодосийской гимназии, посетил выставку произведений учащихся и, обратив внимание на работы Волошина, заметил: «А этот шельмец будет рисовать». Учась в Феодосийской гимназии, Волошин неоднократно пешком ходил по гористым пустынным тропам в Коктебель, где проживала его мать, и обратно, постепенно проникаясь своеобразной красотой этих диких мест. Но духовное принятие Коктебеля произойдёт позже, после неоднократных зарубежных поездок.
Волошин у своей дачи в Коктебеле
С 1897 по 1899 год Волошин учится на юридическом факультете Московского университета. За активное участие во Всероссийской студенческой забастовке был отчислен и выслан из Москвы. Вместе со своим новым знакомым Свободиным путешествует по Крыму, посещает живущего в Ялте Чехова А.П., который высказал запомнившуюся Волошину мысль, что «учиться писать можно только у французов».
С 29 августа 1899 года вместе с матерью Еленой Оттобальдовной и дочерью отчима Павла Павловича Теша отправляется в первое довольно длительное (более 4 месяцев) заграничное путешествие: Польша, Австрия, Италия, Швейцария, Франция, Германия. Проявляет повышенный интерес к искусству, но, воспитанный на традициях передвижничества, не в состоянии адекватно оценить произведения даже таких мастеров как Мурильо, Рубенс, Рафаэль, Леонардо: «Какую ерунду писали эти старые мастера, то ли дело наша Третьяковка».
После возвращения в Россию в феврале 1900 года Волошин договаривается о восстановлении в университете, но воспоминания о поездке захватывают его настолько, что он начинает собирать средства на новую заграничную поездку, зарабатывая подготовкой рецензий на книги и статьи в русские журналы. По неопытности его первые опыты литературной критики порой слишком резки и не совсем корректны. Так в рецензии на сборник «Книга раздумий» он называет известных русских поэтах Брюсова, Бальмонта и Коневского «прелюбодеями слова», а в одной из статей сомневается в качестве переводов Бальмонтом произведений Гауптмана. Впрочем, это не помешает поэтам впоследствии дружить.
Наконец, 26 мая 1900 года Волошин в компании трёх своих друзей на весьма скромные средства вновь отправляется в путешествие по тем же странам, что и первый раз, включив в маршрут также и Грецию. В поездке ведётся «Журнал путешествия, или Сколько стран можно увидать на полтораста рублей» и сочиняются стихи, которые позже войдут в книгу «Годы странствий». От увиденного в Максе Волошине всё больше пробуждается художник и искусствовед: он более вдумчиво всматривается в произведения искусства, переосмысливая свои детские и юношеские представления о них.
Возвращение в Россию закончилось для Волошина неожиданно. Он был арестован в Судаке и две недели провёл в заключении в Москве: полиция считала, что он продолжает принимать участие в тайной студенческой организации. После освобождения, во избежание дальнейших неприятностей, Волошин осенью 1900 отправляется рабочим на строительство Ташкентско-Оренбургской железной дороги, после чего принимает окончательное решение не возвращаться в университет. Именно это время, на стыке двух столетий, поэт считал годом своего духовного рождения. В этом проявилось и влияние ряда книг Ницше и Вл. Соловьёва, которые были внимательно прочитаны. Волошин намечает программу дальнейшего своего развития: «познать всю европейскую культуру в её первоисточнике и затем отбросив всё «европейское» и оставив только человеческое, идти учиться к другим цивилизациям, «искать истины» - в Индию и Китай…а после того в Россию окончательно и навсегда».
Реализация программы началась с 22 марта 1901 года новым посещением Парижа и активным самообразованием. Волошин посещает частную академию скульптора Коларосси, студию мастера живописного портрета Уистлера, Луврскую школу музееведения, берёт уроки рисования в мастерской у русской художницы Е.С.Кругликовой, слушает лекции в Сорбонне, регулярно занимается в Национальной библиотеке и библиотеке Святой Женевьевы. В свободное время изучает Париж, не пропускает выставки Салона Независимых, на которых представлены произведения художников, не принятых в официальный Салон, готовит корреспонденции о художественной жизни Парижа в русские журналы «Весы», Аполлон, Золотое руно», газету Русь, пишет о России во французские издания, завязывает полезные знакомства в артистической и художественной среде, умудряясь в промежутках вырываться в другие страны.
Вернувшись в начале 1903 года в Москву, Волошин встречается с видными представителями художественного мира России А.Н.Бенуа, А. А. Блоком, В.Я. Брюсовым, К.А. Сомовым, В.В. Розановым и др., а до этого в Париже сближается с поэтом К.Д.Бальмонтом. 11 февраля 1903 года в галерее известного коллекционера С. И. Щукина Максимилиан Волошин знакомится с Маргаритой Васильевной Сабашниковой, дочерью чаеторговца, дядя которой был владельцем одного их крупнейших издательств России.
М.В. Сабашникова- первая жена Волошина. 1905- 1906 г. Фото М. А. Волошина
В апреле 1906 года происходит их бракосочетание, но в 1907 отношения мужа и жены начинают расстраиваться, в связи с увлечением Маргариты Васильевны известным поэтом и философом Вячеславом Ивановым, на квартире которого (в так называемой «Башне»), происходили литературно-философские собрания культурной элиты Петербурга, посещавшиеся и Волошиным с женой. Не смотря на то, что в дальнейшем они окончательно разошлись, отношения с первой женой оставили глубокий след в жизни Волошина и отразились во многих стихотворениях. В одном из них он сравнивал её с египетской царицей Таиах:
Всю цепь промчавшихся мгновений
Я мог бы снова воссоздать:
И робость медленных движений,
И жест, чтоб ножик иль тетрадь
Сдержать неловкими руками,
И Вашу шляпку с васильками,
Покатость Ваших детских плеч,
И Вашу медленную речь,
И платье цвета Эвкалипта,
И ту же линию в губах,
Что у статуи Таиах,
Царицы древнего Египта,
И в глубине печальных глаз –
Осенний цвет листвы – топаз.
Бюст египетской царицы (XIV в. до н.э.) Волошин и Сабашникова в мае 1904 года видели в музее Гиме (Париж). Через год поэт заказал слепок бюста для своей парижской мастерской, а позже перевёз его в Коктебель.
Волошин в своей мастерской в Коктебеле в 1911 году
В марте 1907 году Волошин принял решение об отъезде в Коктебель. «Здесь душа проходит крещение горных трав – ароматных горьких и суровых. Камни пахнут этими пустынными травами, точно в запахе этих трав – их сознание», – пишет он одной из своих знакомых. Это помогает ему смягчить переживания от неудач в отношениях с женой и спокойнее оценить литературные амбиции и борьбу поэтов, группировавшихся вокруг издательства «Гриф» или издательства «Скорпион», которую он наблюдал в обеих столицах. Именно теперь Киммерия (область Крыма от Судака до Керчи, включающая Коктебель) становится особенно близкой ему как поэту и художнику.
Я вижу грустные, торжественные сны
Заливы гулкие земли глухой и древней,
Где в поздних сумерках грустнее и напевней
Звучат пустынные гекзаметры волны.
В этот период поэт напишет первый цикл стихотворений «Киммерийские сумерки».
Но если поэзия Волошин нередко затрагивала темы, далёкие от любимого Коктебеля, то основным объектом акварельной живописи, которой он с этого времени стал уделять всё большее внимание, остаётся только Коктебель и его окрестности.
По мнению специалистов, живопись Волошина испытала влияние известных японских художников Утамаро и Хокусаи, с гравюрами которых он познакомился ещё в Париже. Его акварели не были копиями крымского пейзажа, а рисовались в основном по памяти, расцвечивались и дополнялись фантазией, выражавшей его духовное ощущение сути Коктебеля. А сопровождение некоторых акварелей Волошина стихотворными названиями являлось отражением художественного стиля, основоположником которого был китайский учёный, поэт и художник Ван Вэй (699-759гг.).
Я вновь пришел — к твоим ногам
Сложить дары своей печали,
Бродить по горьким берегам
И вопрошать морские дали.
В конце 1907 Волошин возвращается в Москву, где восстанавливает старые и налаживает новые литературные связи. Затем едет в Петербург и начинает вновь посещать по средам литературно-философские собрания Вячеслава Иванова. В марте 1908 года там состоялось его знакомство с 21-летней Лилей – Елизаветой Ивановной Дмитриевой, слушательницей последнего курса женского педагогического института по специальности «средневековая история» и «французская средневековая литература». Кроме того она посещала лекции по испанской литературе и старофранцузскому языку в Петербургском университете. Родилась в Петербурге в небогатой дворянской семье. С детства до 16 лет сильно болела (отсюда хромота), много претерпела от неурядиц в семье и чувствовала себя одинокой, увлекалась оккультизмом, писала стихи, в которых воспевались любовные страдания, умна, язвительна. Внешность заурядна: невысокого роста, полновата, но выделяются выпуклый лоб и большие сияющие глаза, обладает своеобразным шармом ласковости, который завораживает и привлекает мужчин.
Летом 1909 года во время пребывания Елизаветы Ивановны в Коктебеле, между ней и Волошиным вспыхивает страсть. Приехавший с ней и всё понявший бывший возлюбленный поэт Николай Гумилёв уезжает. У Волошина наоборот – мощный творческий импульс: он напишет венок сонетов «Corona astralis» («Звёздная корона»), получивший высокую оценку в поэтической среде. Венок сонетов – это осторожное признание Волошина в любви к Лиле.
Тому в любви не радость встреч дана,
Кто в страсти ждал не сладкого забвенья,
Кто в ласках тел не ведал утомленья,
Кто не испил смертельного вина.
………………………………….…
И в самый миг последнего страданья
Не мирный путь блаженства изберёт,
А тёмные восторги расставанья.
Дмитриева в ответ пишет стихотворение в форме семистиший «Золотая ветвь», которое пронизано любовью и печалью.
Средь звёздных рун, в их знаках и названьях
Моя любовь твоей мечте близка,
Вписала нас в единых начертаньях
В созвездьях Сна вечерняя рука.
Но нет молитв о звёздном океане.
И наших дум развёрнутые ткани
Заткала мглой и заревом тоска.
Это стихотворение окончательно убедило Волошина, что поэтический потенциал Лили далеко не раскрыт. Услышав, что у неё опубликованы только два стихотворения, Волошин зажёгся идеей послать в новый журнал «Аполлон» стихи Дмитриевой под интригующим псевдонимом «Ч. де Габриак», так как редактор Маковский вряд ли пропустит в печать стихи совершенно неизвестной поэтессы. Волошин – большой любитель розыгрышей, склоняет к согласью и Дмитриеву, тоже тяготевшую к перевоплощеньям.
Габриак – обработанный морем корень виноградной лозы, что-то в виде морского чёрта с одной рукой, одной ногой и добродушной собачьей мордой, был найден на берегу Коктебеля. Позже вместо буквы «Ч», указывали имя «Черубина», взятое из одного произведения американского писателя Брет Гарта. Был придуман и герб Черубины де Габриак.
Елизавета Дмитриева
Первое письмо, полученное редактором Константином Маковским, было написано изящным почерком на бумаге с траурным обрезом, на печати был девиз «Vae и Victis» («Горе побеждённым»). Из письма исходил запах пряных духов и засушенных трав. Стихи давали понять, что поэтесса незаурядной внешности и печальной и загадочной судьбы:
И я умру в степях чужбины
Не разомкну заклятый круг.
К чему так нежны кисти рук,
Так тонко имя Черубины.
Ответ не заставил себя ждать. Черубине был отправлен, по сути, коллективный ответ редакции: весьма лестный, на французском языке с просьбой прислать и другие стихи. Как вспоминает поэт и критик В. Гофман: «Последняя литературная новость – появилась новая поэтесса Черубина де Габриак… Кто она такая – неизвестно, Откуда взялась – тоже. Говорят, что она полуфранцуженка, полуиспанка. Но стихи пишет по-русски, сопровождая их, французскими письмами (в «Аполлон»). Говорят ещё, что она изумительной красоты, но никому не показывается. Стихами её здесь все бредят и больше всех Маковский».
Более подробно об этой удивительной мистификации, а также об истории взаимоотношений Волошина, Гумилёва и Дмитриевой, закончившейся дуэлью поэтов 22 ноября 1909 года можно прочитать в книгах Ларисы Агеевой «Неразгаданная Черубина» (Москва, 2006) и С.М. Пинаева «Поэт ритма вечности» (М., 2015).
В феврале 1910 года в издательстве «Гриф» выходит первый поэтический сборник Волошина «Стихотворения. 1900-1910» с рисунками его знакомого художника К.Ф. Богаевского. Отзывы противоречивы. В последующие годы до мировой войны поэт работает над статьями о творчестве художников К.Ф. Богаевского, А.С. Голубкиной, М.С. Сарьяне и др., пишет брошюру о И.Е.Репине, собирает материал о художнике В.И.Сурикове, выпускает книгу «Лики творчества», куда вошли статьи о французском театре, о русских театральных постановках, о смысле танца, о наготе в искусстве и др., издаёт свои переводы произведений французского писателей: рассказов Анри де Ренье «Маркиз д'Амеркер» и книги «Боги и люди» Поля де Сен-Виктора.
В декабре 1910 года в Москве Волошин знакомится с 18-летней начинающей поэтессой Мариной Цветаевой, талант которой он разглядел одним из первых, дав хороший отзыв на её книгу стихов «Вечерний альбом». Через полгода их встреча продолжится в Коктебеле, где в числе приглашённых гостей окажется и будущий муж Марины Сергей Эфрон. В очередной приезд в Коктебель Цветаева стала свидетелем ревности и увлечённости молодой девушки Марии Кювилье (Майи) Волошиным. Но и поэт, не мог оставаться безучастным к чувствам девушки и, увидев однажды её с подсолнухом в руке, отреагировал довольно эмоционально:
Так ты бежала… вся в цветах…
Вся в нимбах белого пожара…
Кто ты? Дитя? Царевна? Паж?
Такой тебя я принимаю:
Земли полуденный мираж,
Иллюзию, обманность-Майю.
Незадолго до этого Волошин написал стихотворение, в котором как бы объяснял Майе невозможность более глубоких личных отношений между ними:
Как некий юноша, в скитаньях без возврата
Иду из края в край и от костра к костру...
Я в каждой девушке предчувствую сестру
И между юношей ищу напрасно брата.
…
Бездомный долгий путь назначен мне судьбой...
Пускай другим он чужд... я не зову с собой -
Я странник и поэт, мечтатель и прохожий.
Надо заметить, что все дальнейшие отношения Волошина с женщинами заканчивались похожим образом. И только медсестра Мария Степановна Заболоцкая, совсем не напоминавшая бывших волошинских муз, стала с 1922 года верной помощницей и второй женой поэта. Именно благодаря ей, сохранились и дача Волошина и многие документы и материалы, связанные с творчеством поэта.
Волошин со второй женой Марией Степановной Заболоцкой
Как свидетельствуют посетители Коктебеля, проживавшие бесплатно в доме Волошина в предвоенные годы (1910-1914гг.), там существовала атмосфера розыгрышей и всякого рода мистификаций, «пасквилей на коктебельские темы», чтения и обсуждения стихов, хождений на этюды и прогулок по окрестностям. Сами участники этих событий называли себя «обормотами», шумная компания которых напрягала жизнь некоторых чересчур рафинированных дачников во главе с певицей московского Большого театра Дейше-Сионицкой и вызывала их неудовольствие. Мать Волошина носила обормотское прозвание «Пра», ходила стриженая, в шароварах, сапогах и курила. «Девицы из обормотской компании ходили в фантастических костюмах, напоминавших греческие, занимались по вечерам пластическими танцами и упражнениями. Иногда устраивались торжественные шествия в горы на поклонение восходящему солнцу, где Волошин играл роль жреца, воздевавшего руки к богу — солнцу». Весёлая компания часто посещала местный кабачок “Бубны”, расписанного их художниками, который содержал грек Синопли.
Волошин со своей матерью Еленой Оттобальдовной. Коктебель. 1919 год. Собрание Дома-музея М. А. Волошина
Летом 1914 года психологическая атмосфера в дачном Коктебеле осложнилась: в ней ощущалась настроение катастрофы, вызванное неустойчивой международной обстановкой. Волошин получает в это время от своей первой жены М.В. Сабашниковой, серьёзно увлёкшейся антропософическим учением австрийского педагога и эзотерика Рудольфа Штайнера, приглашение приехать в г. Дорнах (Швейцария) для участия в строительстве Гётеанума – храма Святого Иоанна. Волошин ещё с 1903 в общем был знаком с учением Штайнера и встречался с ним в 1906 и 1912 годах. Несмотря на недовольство матери, Волошин 10 июня 1914 года уезжает за границу и приезжает в Дорнах, когда уже в Европе разразилась первая мировая война. Он постепенно втягивается в работу по строительству храма, символа преодоления враждебности европейских стран, воюющих друг с другом. Ему приносит радость ежедневный нелёгкий труд бок о бок с жителями разных народностей, но не приемля догматизма многих учеников Штайнера, он внимательно относится к советам и мыслям самого Штайнера при беседах с ним. И всё же 2 января 1915 года Волошин отправляется из Дорнаха, где «одиночество на народе» в Париж, в котором жизнь насыщена событиями и есть возможность пополнить своё художественное образование.
В Париже широкий круг общения: Л. Бакст, П. Пикассо, Д. Ривера, Ф. Леже А. Модильяни И. Эренбург. Б.Савинков, М. Воробьёва-Стебельская (Маревна) и др. В Москве в начале 1916 года выходит книга стихов Волошина «Anno Mundi Ardentis» («В год пылающего мира»), в рецензию на которую В. Брюсов отметил, что «Среди тягостного убожества и вопиющей пошлости современных «военных стихов» стихи М. Волошина … благородное исключение». И заключалось оно в неприятии Волошиным отхода современных цивилизованных варваров от принципов христианской морали, в их непременном желании «… злом за зло воздать без мер» (стихотворение «Пролог»). 25 марта 1916 года Волошин навсегда покидает Европу и уезжает в Россию, а в ноябре 1916 года медицинская комиссия освобождает Волошина от воинской повинности.
Наступают революционные события в России. Поэт размышляет о них, соотносит их с Первой русской революцией 1905-1906 годов и с Французской революцией конца 18 века и приходит к выводу: «Справедливость… как порыв любви, как мятеж против беззакония, – прекрасна… Справедливость судящая, наказывающая – зло. Нет закона, справедливого для двух людей, потому что моральные пути не совпадают и героический поступок одного явился бы преступлением для другого». И ещё: с целью преображения личности «Россия должна идти к религиозной революции, а не к социальной». Понятно, что подобные мысли никак не могли быть восприняты большевиками, которые побеждали в гражданской войне, и поэтому Волошин излагает их в основном в письмах к друзьям и знакомым.
В тяжёлый период немецкой оккупации Крыма и гражданской войны Волошин находится в Коктебеле. Как вспоминает о нём писатель Викентий Вересаев, живший: в этот период там же: «У власти были красные — он - сумел дружить с красными; при белых — он дружил с белыми. И в то же время он всячески хлопотал перед красными за арестованных белых, перед белыми — за красных. Однажды при белых на одной из дач был подпольный съезд большевиков. Контрразведка накрыла его, участники съезда убежали в горы, а один явился к Волошину и попросил его спрятать. Волошин спрятал его на чердаке, очень мужественно и решительно держался с нагрянувшей контрразведкой, так что даже не сочли нужным сделать у него обыск. Когда впоследствии благодарили его за это, сказал: имейте в виду, что когда вы будете у власти, я так же буду поступать с вашими врагами».
Викентий Вересаев (слева), поэт и художник Максимилиан Волошин (в центре) и художник-пейзажист Константин Богаевский (Крым, Коктебель, 1927 г.)
Особенно памятен случай, когда Волошин предпринял невероятные усилия для спасения царского генерала в отставке Никандра Александровича Маркса, ставшего профессором археологии, от мести белогвардейцев за то, что последний при красных руководил отделом народного образования в Феодосии. В итоге генерал избежал не только расстрела, но и каторжных работ, которых он по старости не выдержал бы.
Принцип поведения Волошина в период гражданской войны в России выражен им в стихах, выбранных нами в качестве эпиграфа к данной статье:
И там, и здесь между рядами
Звучит один и тот же глас:
«Кто не за нас — тот против нас!
Нет безразличных: правда с нами!»
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
Представляется, что эти стихи поэта через 100 лет после великих революционных потрясений в России могут служить своеобразной формулой примирения между «белыми» и «красными» или как отметил патриарх Кирилл «Речь идёт не о том, чтобы праздновать столетие трагедии, а о том, чтобы отмечать эту дату сознательно, сопровождая очень глубокими размышлениями и искренними молитвами, с тем чтобы ошибки, совершенные сто лет назад, научили наши народы не допускать подобных ошибок на нынешнем этапе развития».
Переживания за драматические события, имевшие место в России, размышления над её судьбой нашли отражение в стихах Волошина, опубликованных в сборнике «Демоны глухонемые» (Харьков, январь 1919 г.) и книге «Стихи о терроре» (Берлин, февраль 1923 г.). Как отмечал сам поэт, годы гражданской войны явились наиболее плодотворными в творческом отношении.
Из упомянутого сборника особо впечатляет стихотворение «Мир», написанное сразу после захвата власти большевиками:
С Россией кончено… На последях
Её мы прогалдели, проболтали,
Пролузгали, пропили, проплевали,
Замызгали на грязных площадях,
Распродали на улицах: не надо ль
Кому земли, республик, да свобод,
Гражданских прав? И родину народ
Сам выволок на гноище, как падаль.
О, Господи, разверзни, расточи,
Пошли на нас огнь, язвы и бичи,
Германцев с запада, Монгол с востока,
Отдай нас в рабство вновь и навсегда,
Чтоб искупить смиренно и глубоко
Иудин грех до Страшного Суда!
(23 ноября. Коктебель)
Надежды поэта на будущее Росси наиболее ярко прозвучали в стихотворении «Заклинание», вошедшее в книгу «Стихи о терроре».
Из крови, пролитой в боях,
Из праха обращенных в прах,
Из мук казненных поколений,
Из душ, крестившихся в крови,
Из ненавидящей любви,
Из преступлений, исступлений -
Возникнет праведная Русь.
Я за нее за всю молюсь
И верю замыслам предвечным:
Ее куют ударом мечным,
Она мостится на костях,
Она святится в ярых битвах,
На жгучих строится мощах,
В безумных плавится молитвах.
(1920. Коктебель)
После ноября 1920 года, когда Волошин был назначен заведующим по охране памятников искусства и науки в Феодосийском уезде, он активно работает и берёт их и наиболее значимые частные библиотеки под контроль, выступает с лекциями и чтением стихов, избран председателем Крымской комиссии по улучшению быта учёных, а в марте 1924 года получает от Луначарского удостоверение на право создания на базе своей дачи в Коктебеле (Дома Поэта) бесплатного дома отдыха для писателей.
Друзья и знакомые Волошина 17 августа 1925 года в Коктебеле отмечают 30-летие его литературной деятельности. В это же время получают всё большее признание акварели Волошина, побывавшие на выставках в Москве, Ленинграде, Симферополе, Севастополе, Одессе, Феодосии, Риге, Лондоне и Голландии. В апреле 1928 года Волошин вступает в члены Союза писателей. В декабре 1929 года здоровье поэта сильно пошатнулось – инсульт. В феврале 1930 года Волошин принимает решение о передаче Дома Поэта Союзу писателей. С ноября 1931 года М. Волошину назначается персональная пожизненная пенсия. 11 августа 1932 года в двенадцать часов пополудни поэт Максимилиан Волошин скончался на 56-м году жизни и был погребён на горе Кучук-Енишар, с которой открывается прекрасный вид на Коктебель.
Как писала, откликаясь на это событие, Марина Цветаева:
«… сущность Волошина – полдневная, а полдень из всех часов суток – самый телесный, вещественный, с телами без теней и с телами, спящими без снов, а если их и видящими – то один сплошной сон земли… Таково и творчество Волошина – плотное, весомое, почти что творчество самой материи, с силами, не нисходящими свыше, а подаваемыми той – мало насквозь прогретой, – сожженной, сухой, как кремень, землей, по которой он так много ходил и под которой ныне лежит».
Исполнитель:
А.Д. Громов - зав. сектором отдела формирования фонда НЭБ